Мосты

Однажды султан со свитой объезжал город и вдруг заметил, что на мосту через реку сидит дервиш и любуется течением вод. Султан приказал немедленно доставить дервиша к себе. Хотелось ему отчитать этого бродягу и бездельника за то, что тот загородил собой проход. Стражники подбежали к человеку на мосту и приказали ему подойти к султану. Тот отказался. Стража схватила дервиша, но он уцепился за перила моста, с криками отпихивая стражников ногами. Наконец стража за руки и за ноги приволокла дервиша к султану.
— Ты бездельник и попрошайка! — вскричал султан, радуясь в своём сердце, что нашёлся повод упрекнуть дервиша. — А ещё носишь одежды паломника! Мало того, что ты уселся на мосту, который построен для того, чтобы люди свободно переходили по нему через реку! Так ты ещё и буйствуешь, оказываешь неповиновение!
— Взгляни-ка на себя, — бесстрастно ответил дервиш, спокойно выдержав яростный взгляд султана. — Ведь ты ещё крепче уцепился за шаткий мост своей жизни.

История моста

9 июня 1920 года отступавшими польскими войсками была взорвана первая от правого берега опора Николаевского цепного моста. Разорванные цепи потянули за собой всё сооружение.
В 1921 году Восстановительный отряд НКПС взорвал мешавшие навигации провисшие остатки цепей, в результате чего они утонули. После этого Цепной мост уже не был восстановлен никогда. В период 1921—1923 годов рассматриваливались разные проекты воссоздания моста: от восстановления в прежнем виде путем подъема и ремонта цепей и восстановления взорванного быка до проекта с капитальной перестройкой пилонов.
Все проекты восстановления по старой цепной схеме были отвергнуты, поскольку не было технической возможности поднять со дна реки обломки моста.
К отстройке моста решили приступить в конце 1921 года, однако проект капитальной реконструкции (по сути, нового сооружения) Е. О. Патон, представил только в январе 1924 года. К тому времени мостостроительная наука доказала, что цепная конструкция плохо приспособлена для многопролетных мостов: сильно колеблется под нагрузкой и полностью разрушается при повреждении в любом месте. Поэтому решили использовать сохранившиеся опоры, но приняли решение строить мост по балочной схеме. Новый мост, с судоходным пролетом на 4,2 м выше прежнего, построили из двутавровых балок, оставшихся на берегах Днепра после разборки в 1919 году стратегических шоссейных мостов киевского района. Новая конструкция обеспечивала большую грузоподъемность, ширину и лучший удельный вес моста (отношение веса затраченного металла к полезному грузу моста).
Строительство шло 10 месяцев. Новый мост был открыт 10 мая 1925 года, был назван в честь революционерки и участницы Гражданской войны на Украине Е. Б. Бош, покончившей жизнь самоубийством в том же году, за несколько месяцев до открытия моста.

19 сентября 1941 года Мост имени Евгении Бош был уничтожен советскими войсками при отступлении (кадры с разрушенным мостом можно увидеть в выпуске 578 Die Deutsche Wochenschau, посвящённом взятию Киева, на цветной фотографии Й. Хёле (нем. Johannes Hähle), датированной началом сентября 1941 года, а также в словацкой кинохронике о визите в Киев Й. Тисо). После Великой Отечественной войны не восстанавливался.
[править]После разрушения

Опоры моста сохранились до середины 1950-х годов, некоторое время они использовались для линии электропередачи[1], и были взорваны[2] при сооружении поблизости моста Метро.
Весной 2010 года, вследствие временного понижения уровня воды можно было увидеть остатки трех опор старого моста.

Великая Равноапостольная княгиня Ольга, первая христианка на Руси, особенно почиталась у себя на родине, в Пскове. Городские легенды связывают основание первого Троицкого собора с ее именем. На месте нынешней часовни княгине было светозарное видение трех солнечных лучей над Кремлем — символ Святой Троицы. Возведя собор, Ольга, по преданию, поставила в память об этом событии дубовый крест. В 19 веке, когда при участи царской фамилии в России стало действовать Ольгинское общество, здесь была установлена часовня неоклассических форм, утраченная в 20 веке.

Ныне Ольгинское общество возобновило свою работу в Пскове и установило на месте разрушенной часовни сначала памятный металлический крест, а затем провело конкурс на лучший проект часовни, в котором победил архитектор А. А. Красильников. Часовня была освящена 23 июля 2000 года.

Самое удачное решение современного архитектора — постановка часовни на постамент над берегом Великой, градостроительная вписанность в панораму города белоснежного здания.

Однако в отношении архитектурных форм автор эклектичен: изящество пропорций напоминает о владимирских домонгольских храмах, — но без их высотности; шлемообразная глава и позакомарное покрытие — тяготеют к новгородскому варианту, — но без его мощи; план говорит о равноконечном греческом кресте; …а собственно–псковская традиция, к сожалению, «ушла» в глубокий подтекст, чисто легендарно–исторический, но не художественный.

Озеро Баскунчак

Есть на территории нашей удивительной страны не менее удивительное место. Место, где всё солёно и летний зной невероятно доставляет.

Настоящий Солёный рай. Озеро Баскунчак.

Сегодня чрезвычайно чистая соль озера (99.8 % NaCl) составляет до 80 % от общей добычи соли в России. В зависимости от потребности, здесь добывают от 1,5 до 5 миллионов тонн соли в год.

К сожалению, для массового отдыха и лечения туристов здесь мало что сделано (в отличие от того же Израиля, где делают деньги на этом), а могли бы. И завоевали бы всеобщую любовь и уважение. Но есть небольшой «Санаторий-профилакторий «Баскунчак»».

Машины оставлять приходится за полтора километра от самого озера. Стоит вот такой знак. И вот сама дорога. Идешь практически по соли, поэтому многие проходят это расстояние босиком.

Растительность действительно скудна. Непонятные деревянные столбики. Может, раньше так соль добывали?.. А вот это более похоже на разрушенный мост. И вот — само озеро.

Баскунчак представляет собой своеобразное углубление на вершине соляной горы, уходящей основанием на тысячи метров в глубь земли и прикрытой толщей осадочных пород. Питание озера происходит главным образом за счет источников. Многочисленные ключи впадают в озеро по его северо-западному берегу, принося в течение суток в озеро более 2,5 тысячи тонн солей.

С VIII века на озере добывали соль и отправляли ее по шелковому пути. Впервые озеро Баскунчак официально упоминается в 1627 в «Книге Большого Чертежа», первом географическом описании России, как место, «где ломают соль чистую, как лед».

Урез воды в озере находится на 21 м ниже уровня моря. Вода в озере пополняется речкой Горькая, площадь водосбора которой составляет 11000 км², и водой из 25 родников. Солёность озера — около 300 г/л. Мощность поверхностной залежи соли на озере достигает 10-18 м. В результате добычи соли образовались выломы глубиной до 8 метров. Глубина залегания соли достигает 6 км. Весной и осенью уровень рапы в озере максимальный — до 1 метра. В рапе обитают только бактерии, которые выносят соль. Рапа в озере на 90 % насыщена солью.

На южном берегу озера стоит гора Богдо (на заднем плане) — единственная настоящая гора в Прикаспийской низменности. Подножие её лежит на два десятка метров ниже уровня моря, а вершина — примерно на 130 выше. Высота горы увеличивается с каждым годом примерно на 1 мм из-за выпирающего соляного купола.

На побережье озера имеются залежи лечебных глин

Удивительное место. Небо — чистейшее…

Притча о Ни Че

Каждый год, когда весна уже растратив силы, готовилась переплыть реку, а лето только вслушивалось в ритм, пытаясь повторить танец чужого трудолюбия, дацанский монах Ни Че выбирал самое щедрое утро. Он ждал его, как ждут любимую, узнавая по звуку шагов, по запаху, рождающему в теле тугие сильные толчки сердца, устремляющиеся к области гортани и закрывающие бессмысленные попытки слов объяснить все вокруг и внутри.

Именно в такое утро Ни Че, выпивая натощак простой воды, облачался в свежие, слепящие глаз одежды, подпоясывался широким поясом и пускался в самый желанный путь. А путь его пролегал через множество холмов, названия которых он не знал, да и знания эти помешали бы рождению той песни, которая появлялась в нем сама собой, из ниоткуда.

Песня не имела слов. Это была музыка, мелодия, которая всегда приходит до возникновения мыслей, всяческих образов и речи. Песня, освобождающая тело, и дающая такую удивительную силу, когда человек чувствует себя  всемогущим, словно вобрал в себя весь мир и готов отдать миру в десятки раз больше тепла, света, фонтанирующей золотой энергии.

В таком состоянии, не теряя тонкую нить ведущего его мотива, Ни Че добирался до долины Перестаравшихся Паучков, и зрительно выбрав самое яркое по цветению место, раскидывал на поляне кусок плотной материи. Присев рядом на корточки, монах закрывал глаза и несколько раз шумно вдыхал воздух, а затем, сохраняя временную слепоту, поворачивался вокруг себя, словно следуя за кем-то невидимым.

Через пару минут Ни Че опускался на колени и проворно начинал собирать крупные и мелкие соцветия, которыми так щедро одаривала здешнюю землю природа. Его пальцы не сминали лепестков, но точным движением обрывали у самого цветоложа.

Вся сосредоточенность сбора цветов сопровождалась четким ритмом шепота, но на этот раз это была вовсе не песня. Вряд ли кто-то бы понял неразборчивый бессвязный говорок Ни Че, однако ж отдельные фразы и слова, произносимые в каком-то радостном порыве удачливого охотника, можно было бы истолковать по разному: то это было «мужество», то «бессонница», то «память».

К полудню ткань становилась похожа на небольшую разноцветную, трепещущую на ветру гору, сам же Ни Че потирая руки от удовольствия и поясницу от усталости, поспешно закинув углы материи в центр холмика, приминал все это многоцветье, и завязав тугой узел, не мешкая отправлялся в обратный путь.

Утомленный работой он уже не пел, да и по опыту знал, что путь домой такой короткий, что пчела не успеет собрать нектар с одного цветка.

Однако проходя через висячий канатный мост, Ни Чу потерял равновесие и выронил свой драгоценный узел в широкий, но не бурный течением поток, протекавший под мостом.

— Тупое яйцо… , — в сердцах выругался Ни Че.

Но, осекшись, присел и глядя на великолепие плывущих красных, желтых, бирюзовых, лиловых, желтых, оранжевых, алых и совершенно золотых цветов в чистой воде, прослезился. И, растирая по пыльному лицу неведомые иероглифы дорог, он сидел так и плакал бы очень долго.

Весь его труд, а главное подготовка к одному-единственному утру пошли на смарку. Но в то момент мимо шел старый рыбак, часто ловивший рыбу в этих местах. Глянув на Ни Че и на прекрасный душистый шлейф из тысячи оттенков на серебристой глади, старичок похлопал по плечу монаха и показав на пустое ведерко для рыбы, улыбнулся.

— Смотреть на уходящий день тоже радость. Ну-ка, если бы он не кончался… Но если ты провожаешь кого-то в конце, то в начале тебя всегда будет встречать кто-то.

(продолжение следует)